В.Мотыль - Я дебютировал на киностудии "Таджикфильм". В России у меня тогда никаких творческих перспектив не было. Дело в том, что я сделал два крамольных спектакля в Свердловском городском ТЮЗе, где был главным режиссером, и на мне поставили политический крест. Гонителем моим был не кто иной, как секретарь обкома партии Филипп Ермаш, который позже, по иронии судьбы, стал "министром кино". Так что плохи были мои дела... Но, как говорится, что Бог ни делает, все к лучшему. Мои тогдашние друзья - режиссер Юлий Карасик и сценарист Анатолий Гребнев рекомендовали меня в Госкино, когда в Таджикистане завалилась едва начатая картина. Поначалу (не пугайтесь - я тоже тогда испугался) она называлась "Ленин на Памире".Мне врезался в память урок Михаила Ильича Ромма, которому однажды я принес свое отчаяние, - вот, дескать, срезался я в свое время во ВГИКе, а теперь без кино не могу жить. Мне уже было за тридцать. Ромм принял меня у себя дома, мы проговорили почти два часа, и он сказал: первое, что вам подвернется, беритесь и делайте. Потому что, если в вас есть искра божья, то получится. Вы преобразуете материал, внесете в него свою душу. Соглашайтесь, потом разберетесь в деле. Я был очарован Востоком, тем, как люди берегут своим корни, уважают традиции, стариков. Казалось, дебют был успешным, картину выдвинули на Ленинскую премию. В тот же год выдвигалась и повесть "Один день Ивана Денисовича". Но с подачи идеологов ЦК КПСС создали партгруппу комиссии по премиям и, оболгав Солженицына, проголосовали против. "Обрушили" и "Детей Памира". Опять постарался бывший секретарь обкома партии, который не мог забыть наших схваток на комсомольской конференции. Он сделал все, чтобы "Дети Памира" премию не получили. Мой дебют был вычеркнут из участия на Каннском фестивале, на Венецианском. Но Таджикистан настоял, чтобы этот фильм показали на Востоке. И картина получила приз в Джакарте. Хотя его "громила" маоистская пресса: фильм называли оппортунистическим за призыв не к борьбе, а к примирению классов. И я думаю, хорошо, что награду не дали. Получи я ее тогда -- хочешь не хочешь, вступай в КПСС. А это уже, как водится, назначение в члены коллегии Госкино, секретари Союза кинематографистов, не говоря уже о зачислении в штат «Мосфильма». А там уже надо мной нависла бы иерархия: гендиректор, его ручная главная редакция, партком, профком, худсовет, худрук... Я не пошел в это стойло, где бы наверняка увяз. Но развращенный свободными отношениями с «Таджикфильмом», в кино я по-прежнему хотел жить, подобно писателям, живописцам, композиторам. Даже когда их запрещали, никто не мог остановить их творчества. После состоявшегося дебюта я опять остался голым перед судьбой. И так всю жизнь.
Киножурналы
